Чарлз Робертс - В долинах Рингваака [Рыжий Лис]

Рыжий Лис побежал совсем не к норе, а в противоположном направлении. На первых порах его охватил такой ужас, что у него обмирало сердце и перехватывало дыхание — бег приходилось время от времени замедлять. Иногда, прилагая отчаянные усилия, он несся с огромной скоростью, но оторваться от собак с их ужасным лаем все-таки не мог. Беда стряслась так неожиданно и внезапно, что все походило на кошмарный сон; Рыжий Лис, кроме панического страха, испытывал еще и чувство обиды на несправедливость: ведь он не сделал ничего такого, что могло бы вызвать подобную напасть. Когда он добежал до ручья — а ручей в ту пору обмелел и растекся на многие руслица и лужи, — ужас перед собаками заставил его забыть прирожденное отвращение к намокшей шубе и прыгнуть в воду. Очутившись на середине ручья и передохнув там секунду на удобной, вымощенной галькой отмели, Рыжий Лис собрался с мыслями — в нем уже заговорили и наследственная хитрость и собственный ум. Вместо того чтобы выскочить на другой берег, лис стал пробираться вперед по середине ручья, прыгая с одного камня на другой и всячески избегая таких мест, где мог бы остаться запах его следов. Ручей был весьма извилист, и, когда собаки достигли его берега, беглец уже скрылся из виду. Пропал и его след, словно провалился сквозь землю. Псы делали круг за кругом по обоим берегам ручья, все расширяя обследуемый участок и настойчиво выискивая след. Обескураженные и возмущенные, они, наконец, бросили это безнадежное дело.

Покрыв почти целую милю, Рыжий Лис все бежал по руслу ручья, хотя, к своему великому удовольствию, он уже давно чувствовал, что погоня отстала. Потом, сделав изрядный крюк, он взобрался на гребень каменистой горы, полежал там недолго под кустом и при свете прорезавшейся луны направился домой, к норе на речном берегу. Там он увидел, что его легкомысленный братец вполне бодр и весел: он без труда скрылся от собак и, торжествуя, притащил в зубах свой охотничий трофей. Но мать очень беспокоилась и боялась нападения, она даже не пошла в нору, предпочитая, пока не наступило время ночной охоты, лежать под кустом можжевельника. Тут же лег, свернувшись калачиком, и Рыжий Лис, хотя его беспечные брат и сестра спокойно заползли в свое родимое гнездо.

В ту ночь Рыжий Лис ограничился поимкой мыши, которая попалась ему на луговине у подножия холма. Возвратясь домой, когда на небе уже вставала дымчато-розовая заря, он убедился, что мать и сестра тоже закончили охоту и спали у входа в нору под прикрывавшим ее кустом. Но удачливый, охотник за цыплятами еще отсутствовал. И вдруг в недвижном, полном ароматов воздухе раскатисто зазвучал тот же грозящий гибелью стройный собачий дуэт — он слышался пока неясно, издалека, но в значении его нельзя было ошибиться. Желтый полукровка и черно-пегий пес снова шли по следу. Но чей это был след? Лишь об этом и думала в эту минуту маленькая семья, сидя на подвернутых хвостах и навострив чуткие уши.

Собачий лай раздавался все громче и громче, приближаясь к лисьей норе с удивительной быстротой. В том, что именно происходит, у мудрой старой матери не оставалось теперь ни малейших сомнений. Ее своевольный и опрометчивый сын вновь привлек на свой след собак и вел их прямиком к материнскому убежищу. В гневе и тревоге лисица вскочила на ноги и кинулась в нору, потом выползла из нее и опять метнулась туда же — так она проделала несколько раз. Рыжий Лис, а вслед за ним и его менее сообразительная сестра, подражая матери, тоже стали вползать и выползать из норы, хотя и не совсем ясно понимали цель таких действий. Затем лисица вместе с детьми выбежала на склон берега, выше норы, к тому логову под можжевеловым кустом, откуда было хорошо видно нору.

Прошло минуты две, и они увидели, как глупый лисенок, задыхаясь, примчался к берегу и юркнул в нору. По пятам за ним неслись собаки, голоса их звучали теперь совсем по-иному: тут слышалось и нетерпение и вместе с тем восторг — зверь был, наконец, загнан под землю. Черно-пегий пес сразу начал яростно рыть землю, надеясь ворваться в нору и покончить с лисенком без проволочек. Но полукровка-гончий считал, что следует дождаться хозяев, которые вот-вот явятся сюда и выкурят зверя наружу. Он уселся у норы и спокойно смотрел на бесплодные старания своего приятеля, лишь время от времени подавая голос охотникам, чтобы те не сбились с пути. А мудрая лисица-мать, глядя сверху на все, что происходило, не хуже гончего пса знала, чем кончится дело. Не желая ждать неизбежного финала трагедии, она понуро тронулась с места и, увлекая за собой двух оставшихся в живых лисят, стала пробираться через холмы и широкую соседнюю долину к пустынным отрогам Рингваака, где ее дети могли набраться сил и опыта, прежде чем вступать в борьбу с человеком.

Глава IV

В одиночестве

В течение нескольких дней после этого внезапного бегства пострадавшая лисья семья бродила на новых местах, не обретя постоянного логова и чувствуя себя неприкаянной.

Однажды на закате, когда небо цвело лиловыми и сиреневыми красками, лисица-мать, то ли поддавшись минутному порыву отваги, то ли просто из мести, а может быть, устав все время сдерживать себя, повела своих детенышей в опустошительный налет на отдаленную ферму. Со стороны это выглядело безрассудной дерзостью, но лисица знала, что собак на ферме нет, если не считать одной-единственной маленькой и безобидной дворняжки, знала она и то, что хозяин фермы отнюдь не является любителем огнестрельного оружия.

На ферме царил мир и покой. Золотисто-сиреневый вечерний свет заливал выстланный щебенкой двор, дощатый навес, изъеденные непогодой грубые кровли хижины и амбара, казавшиеся сейчас волшебно красивыми. В сырой глине около деревянной колоды с водой, где было рассыпано зерно, крякая, расхаживали утки. Сонные куры сбились в кучу под навесом, они удовлетворенно квохтали, вытягивали шеи и одна за другой взбирались на насест под стропила. С пастбища, расположенного по склону холма вверх от фермы, доносился стук опускаемых перекладин и нежные звуки колокольчиков — там выгоняли в поле только что подоенных коров.

Бесшумно вынырнув из-за конюшни, в это мирное царство ворвались три лисицы. Занятые едой, утки еще не успели поднять тревогу, а сонные куры разлететься, как враг уже был посреди них — он бросался на птиц и хватал их зубами за тонкие шеи. На ферме мгновенно поднялся дикий гвалт: тут и кудахтали, и крякали, и пищали. Затем звонко залаяла собачонка, находившаяся около коров на выгоне, и раздались свирепые крики фермера, который что было силы бежал вдоль изгороди к дому. На собачонку грабители не обратили ни малейшего внимания, но медлить и ждать, пока прибежит разозленный хозяин, они не собирались. Перекусив шею почти дюжине уток и кур и тем самым до некоторой степени заглушив свою досаду, лисицы закинули на спину по жирной птице и неторопливой рысцой направились поперек бурых борозд картофельного поля к лесу. Прежде чем скрыться среди кустов и деревьев, все три разбойника оглянулись и посмотрели на фермера: тот стоял у колоды и в бессильном гневе потрясал кулаками.